Но большую часть своих исторических открытий наши оппоненты приберегли для Богатяновского источника. Вооружившись туристическими путеводителями по Ростову, нас решили просветить: «Крепость появилась здесь потому, что ее перенесли с другого места, а не потому, что капитан Сипягин здесь источник увидел. Была такая крепость Святой Анны (недалеко от Старочеркасской). А рядом с ней - два форштадта (а не "слободы") - Доломановский и Солдатский. Перенесли крепость из-за плохого климата, вызывавшего лихорадку. Первым указал новое место генерал де Бриньи».

Начнём с «переноса крепости». Действительно, жалобы на «плохой климат» упоминаются среди причин необходимости переноса крепости. Но эта причина была отнюдь не главной. Тот же Старочеркасск как-то стоит на том же месте – «недалеко» от бывшей крепости, - до сих пор. И стал, считай, курортной зоной Ростова. Да и после вывода из Аннинской крепости гарнизона, там ещё долго продолжали жить торговые люди, не смотря на «плохой климат». А когда Россия присоединяла кавказское побережье, то уж там в те времена климат был гораздо хуже. Солдатики сотнями помирали. Но укрепления строили, и гарнизоны держали там до тех пор, пока границы не отодвинут дальше. Та же ситуация была с крепостями Св. Анны и Дм. Ростовского. Если какой-то чисто природный фактор играл важную роль в переносе крепости, так это её низменное расположение, из-за которого её регулярно затапливало паводками. Но и это неудобство терпели бы сколько нужно, потому что крепость в этом районе была необходима, а до поры до времени лучшего места найти не было возможности (кстати, в строительстве аннинской крепости принимал участие и то же де Бриньи, о котором мы будем говорить ниже, что же это он так «сглупил» и не построил крепость сразу у устья Темерника?) Ситуация изменилась после повторного – и теперь окончательного, - взятия Азова в 1736г. По заключенному после этой победы Белградскому мирному договору, низовья Дона опять отошли к России, но по условия того же договора Россия должна была уничтожить все укрепления азовской крепости. А расширившиеся границы надо было защищать. Вот тогда и принято было решение о строительстве новой крепости.

Но, хотим обратить внимание, решение о строительстве крепости и определение конкретного места её строительства – это, как говорят в Одессе, «две большие разницы». Решение о переносе аннинской крепости и решение о месте строительства новой крепости – это два, хотя и связанных, но независимых решения. Если с решением о переносе аннинской крепости Богатяновский источник никак не связан. То с определением места новой крепости очень даже связан.

Действительно, место для новой крепости определил де Бриньи. Но почему такое пренебрежительное отношение к Сипягину у наших оппонентов? Потому что мы его имя упоминаем в связи с Богатяновским источником. А де Бриньи можно назвать, этот источник не упоминая. Но как де Бриньи определил место будущей крепости? А так: на расстоянии двух верст и 300 саженей от устья реки Темерник, против урочища Богатый Колодезь. Т.е. де Бриньи место крепости изначально привязал к источнику. И когда Сипягин, где-то через год, стал разрабатывать первый проект крепости, он тоже стал привязывать её к источнику. И не только потому, что так указал вышестоящий начальник. Мы выделили из всех людей, причастных к строительству крепости Дм. Ростовского, Сипягина потому, что он занимался непосредственно проектированием крепости и потому рассматривал Богатяновский источник как - говоря современным языком, - элемент инфраструктуры крепости, который играет важную роль в её оборонительных возможностях, её «живучести». Наших оппонентов – которые полагают: да, крепость была, но вот источника или вообще не было, или он не имел для неё никакого значения, - посадить бы в такую крепость (без надёжного источника воды), да продержать там в осаде хотя бы месячишко. Но строители крепости в отличие от наших оппонентов прекрасно понимали значение источника. Если вы посмотрите план крепости, то увидите, что источник располагается почти точно на лини, проведённой через центр крепости, чтобы источник был максимально доступен и максимально защищён. На самом источнике был поставлен, защищающий его, редан «Богатый» (название говорит само за себя), а за реданом – три батареи, одна из которых называлась «Водяная» (тоже «говорящее» название).

У нас на Дону, кстати, есть очень характерный пример. Упоминавшийся ранее Староческасск, как известно, долгое время был казачьей столицей - Черкасском. Платов решил столицу перенести, ссылаясь среди прочего тоже на частую затопляемость Черкасска весенним паводком. Но когда он основал Новочеркасск, туда, кроме самого атамана, его приближенных и атаманского правления, почти никто не торопился переезжать. А когда Платов умер, ту же стали засыпать императора просьбами отказаться от затеи переноса донской столицы, ссылаясь в том числе и на необеспеченность города надёжным источником питьевой воды. Николай II в середине 1840-х гг. эти «разговорчики» пресёк и город стали заселять, но при этом в течение нескольких десятилетий жители города очень мучились из-за нехватки питьевой воды (да и сейчас, кажется, продолжают мучиться). Так что зря наши оппоненты так пренебрежительно относятся к роли водных ресурсов в становлении и развитии городов. Особенно в наше время, когда питьевая вода становится стратегическим ресурсом. И стал бы Новочеркасск заселяться не в середине 19в., когда до появления водопровода пришлось не слишком долго ждать, а, скажем, веком или более раньше, – то зачах бы город в безводной степи.

А наши оппоненты хотя и соглашаются: «Водопровод в дореволюционном Ростове был, кто спорит?», - но вот откуда вода в том водопроводе бралась, не говорят. И откуда ростовчане брали воду, пока водопровод не построили, тоже не говорят. Но Вы можете открыть любое исследование, посвященное истории Ростова в разделе о жизни города в середине 19в. И прочтете с разными вариациями одно и то же: Главным источником водоснабжения города был Богатый Колодезь. Отсюда в водовозных бочках развозилась за деньги питьевая вода в городские кварталы. Жители же окраины, у которых не было денег платить за воду, ежедневно спускались по  крутому  берегу   к   Богатому   источнику   за   водой.

Так что в отличие от наших оппонентов, мы глубоко убеждены, что Ростов «вспоен» Богатым колодцем. А вы уж решайте сами, кто из нас прав.

В чем нас ещё обвиняли?... Ах, да! Форштадты и слободы. Текст и так получается длинный, но придётся ответить. «Форштадтами» в Европе называли поселения, находившиеся за стенами крепости (в прямом переводе с немецкого – предместье). В России «слободами» называли любые отдельно стоящее поселения, в том числе находящиеся у крепостей. По сути это одно и то же. И почти в любом историческом исследовании и в исторических документах можно увидеть, что одно и то же поселение могло называться на одной странице форштадтом, а на другой слободой. Тем более, что некоторые поселения на месте будущего Ростова, существовали ещё до постройки крепости, потому, даже когда крепость была построена и они вполне могли называться форштадтами, их сплошь и рядом по привычке называли слободами. Даже, на иных схемах крепости Солдатская слобода названа именно слободой, а не форштадтом. (Мы уж не будем акцентировать внимание на том, что у наших оппонентов получается, что Доломановский и Солдатский форштадты были у аннинской крепости; оговорились – бывает, понимаем)

(Вообще, занятно получается. Чуть раньше нас обвинили в том, что первое здание, где располагалась городская дума, мы назвали иностранным словом «ратуша». Здесь нам ставят в вину то, что вместо немецкого «форштадт» мы использовали русское слово «слобода». Хотя и в том, и другом случае это, по сути, одно и то же. Главное найти хоть какой-то повод погромче взвизгнуть: «Да неучи они! Не слушайте их!»)

Досталось от наших оппонентов и Петру: «А вот зачем нужна вся эта приблуда про царя - это, кстати, и жители дореволюционного Ростова не понимали. Потому и не дали денег ни на памятник Петру, ни на что иное». «Приблуда» это – поясняем для тех, кто не понял, - легенда о том, как Петр I дал название источнику, о котором идёт речь. Не знаем, чем обусловлено такое недоверие к легендам наших оппонентов. Хорошо известны факты, когда поверив легенде, люди совершали исторические открытия. Да и в любой работе, посвящённой ранней истории Ростова, эта легенда излагается как вполне достоверная. И в самом деле. Петровский флот в Темернике стоял? Стоял. Любознательный и активный Петр, что сидел сиднем на берегу у своего флота? Конечно же, начал исследовать окрестности. Умаялся, захотел пить. Тут его и подвели к источнику. Нам все это кажется очень достоверным. Но Вы решайте сами. Что же до памятника. Так его не поставили Петру не потому, что не верили легенде - легенды, в которые народ не верит, не предаются из поколения в поколение и умирают, - а из-за присущей ростовчанам скаредности, которая, к сожалению, унаследована многими жителями нашего города и по сей день. На памятник Высоцкому сколько лет уже деньги собираем? А уж, казалось бы, по-настоящему народный и всеми любимый артист и поэт…

Подходим опять к главному вопросу: зачем нужны были все эти «исторические открытия» наших оппонентов? Да для того, чтобы сказать: и чем же «уникален» этот памятник? Да и был ли памятник вообще? И был ли вообще Богатый колодезь? А если и был, то никому он особенно не был и нужен и, вообще, в истории города никакой роли не сыграл. А потому не слушаете «бредовые сплетни» «круглых невежд», и разрушайте, что хотите, стройте что и где хотите! Мы вас прикроем.